Неточные совпадения
Пробираясь берегом к своей хате, я невольно всматривался в ту сторону, где накануне слепой дожидался ночного пловца; луна уже катилась по небу, и мне показалось, что кто-то в белом
сидел на берегу; я подкрался, подстрекаемый любопытством, и прилег в траве
над обрывом берега; высунув немного голову, я мог хорошо видеть с утеса все, что внизу делалось, и не очень удивился, а почти обрадовался, узнав мою русалку.
В светлом, о двух окнах, кабинете было по-домашнему уютно, стоял запах хорошего табака; на подоконниках — горшки неестественно окрашенных бегоний, между окнами висел в золоченой раме желто-зеленый пейзаж, из тех, которые прозваны «яичницей с луком»: сосны на песчаном
обрыве над мутно-зеленой рекою. Ротмистр Попов
сидел в углу за столом, поставленным наискось от окна, курил папиросу, вставленную в пенковый мундштук, на мундштуке — палец лайковой перчатки.
Райский
сидел целый час как убитый
над обрывом, на траве, положив подбородок на колени и закрыв голову руками. Все стонало в нем. Он страшной мукой платил за свой великодушный порыв, страдая, сначала за Веру, потом за себя, кляня себя за великодушие.
И все, кто мирно лежал и
сидел на земле, испуганно вскочили на ноги и рванулись к противоположному краю рва, где
над обрывом белели будки, крыши которых я только и видел за мельтешащимися головами.
Ведь, кажется, легче было бы ему
сидеть со стариком, чем висеть
над обрывом и целые часы, не переводя духу, караулить какого-нибудь стрижа; однако ж он предпочитал последнее.
Жаркий июльский день. Листок осины не шевельнется. Я
сижу с тетрадкой и карандашом на моей любимой скамеечке в самом глухом углу «джунглей»,
над обрывом извилистого берега Москвы-реки.
На площадке перед рестораном Откоса, за столиками,
сидела вечерняя публика, наехавшая снизу, с ярмарки, — почти все купцы. Виднелось и несколько шляпок. Из ресторана слышно было пение женского хора. По верхней дорожке,
над крутым
обрывом, двигались в густых уже сумерках темные фигуры гуляющих, больше мужские.
Центральную сцену в"
Обрыве"я читал,
сидя также
над обрывом, да и весь роман прочел на воздухе, на разных альпийских вышках. Не столько лица двух героев. Райского и Волохова, сколько женщины: Вера, Марфенька, бабушка, а из второстепенных — няни, учителя гимназии Козлова — до сих пор мечутся предо мною, как живые, а я с тех пор не перечитывал романа и пишу эти строки как раз 41 год спустя в конце лета 1910 года.
Солнце садилось за бор. Тележка, звякая бубенчиками, медленно двигалась по глинистому гребню. Я
сидел и сомнительно поглядывал на моего возницу. Направо, прямо из-под колес тележки, бежал вниз
обрыв, а под ним весело струилась темноводная Шелонь; налево, также от самых колес, шел овраг, на дне его тянулась размытая весенними дождями глинистая дорога. Тележка переваливалась с боку на бок, наклонялась то
над рекою, то
над оврагом. В какую сторону предстояло нам свалиться?
Борька сел
над обрывом на сухую и блестящую траву под молодыми березками. Сзади огромный дуб шумел под ветром черною вершиною. Кругом шевелились и изгибались высокие кусты донника, от его цветов носился
над обрывом тихий полевой аромат. Борька узнал место: год назад он тут долго
сидел ночью накануне отъезда, и тот же тогда стоял кругом невинный и чистый запах донника.